О СМЫСЛЕ, ЕГО ГЕНЕЗИСЕ И СУЩНОСТНЫХ СВОЙСТВАХ

ON MEANING, ITS GENESIS AND ESSENTIAL PROPERTIES

JOURNAL: « PROCEEDINGS OF V.I. VERNADSKY CRIMEAN FEDERAL UNIVERSITY. HISTORICAL SCIENCE/ PHILOSOPHY/ POLITICAL SCIENSE. CULTURAL STADIES » 

Volume 10 (76), № 4, 2024

Publicationtext (PDF): Download

UDK: 124.2 : 130.122

AUTHOR AND PUBLICATION INFORMATION AUTHORS:

Garipova Natalya M. — Ph.D, docent (assistant professor) of department of Musical

Pedagogy and Performing. Humanitarian-Pedagogical Academy. V.I. Vernadsky Crimean Federal University (branch in Yalta), Simferopol.

E-mail: natamigo@,rambler. Ru

TYPE: Article

DOI: 10.29039/2413-1695-2024-10-4-29-45

PAGES: from 29 to 45

STATUS: Published

LANGUAGE: Russian

KEYWORDS:  meaning and sense (significance); genesis of meaning in phylogeny; sense (significance) as objectification of meaning; sense (significance)as a tool for expressing meaning; object and subject components of the meaning phenomenon; features of objectification and transfer to others of object and subjective components of meaning.

ABSTRACT (ENGLISH): The article examines meaning in a number of its manifestations that are of interest to various sciences; the genesis of meaning in phylogenesis and the stages offormation of a meaning phenomenon in ontogenesis are considered. The study of meaning as a temporal phenomenon made it possible to: detect differences in the objectification of meaning determined by the goals and objectives of activity; clarify some aspects of the relationship between meaning and sense (significance); identify the priority of meaning over sense
(significance); to explicate the role of “letter” and “number” in information processes that involve artificial intelligence in their orbit and come into conflict with the nature of meaning as a phenomenon not only understood, but also experienced. Consideration of the mechanism of the meaning phenomenon made it possible to see a number of its essential properties, as well as to highlight its objective and subjective elements — information that is objectified and transmitted to others. This information can be communicated thanks to conventional signs (with their rigid semantics), or/and psychophysiologically transmitted
(providing empathy and feeling like you are part of the world). Understanding meaning genesis contributes to the development of educational technologies that cultivate the human in a person in the process of mastering the valuable experience of mankind, and sets the trend for the spiritual improvement of society

Смысл — одна из самых понятных и в то же время неясных категорий философии.
Понятность смысла связана с тем, что человек всегда способен осознать, понимает
он или нет содержание, целесообразность, назначение и пр. сказанного, сделанного,
увиденного, связывая это уразумение со смыслом. Возникает же это понимание-уразу-
мение благодаря осознанию взаимодействия элементов смыслового контекста, порож-
дающему то, что Делёз назвал Событием и без чего смысл является «несуществующей
сущностью» [1, с. 11]. Неясность категории смысл открывается при попытках дать
ей объяснение и описать её содержание, выявляя имманентные смыслу измерения.

Семантическое же поле слова смысл достаточно широкое, что обусловлено ис-
пользованием этого понятия в самых разных ситуациях и по отношению к самым раз-
ным объектам, явлениям, процессам и пр., попадающим в сферу тех или иных инте-
ресов и потребностей субъекта. И это свойственно не только русскому языку [2]. В
связи с этим возникает вопрос о сущностных свойствах смысла, проявляющихся при
его объективации и постижении. Поскольку смысл вездесущ, а потому многолик в его
частных проявлениях, о последних говорить проблематично. И всё же имеются осно-
вания выделить некий «общий знаменатель», который обнаруживается при исследова-
нии генезиса смыслового феномена.

Цель статьи — выявить механизм генезиса смыслового феномена, эксплицировав
сущностные свойства смысла, присущие его разным ипостасям, что позволит глубже
понять исследуемое явление. Понимание механизма смысловых процессов в конеч-
ном счёте служит пониманию человеком самого себя, Другого, своих отношений с
миром и особенностей освоения опыта человечества. Выявление сущностных свойств
смысла способно помочь выстраиванию адекватных образовательных технологий, по-
ниманию места и роли искусственного интеллекта в обучении и воспитании подрас-
тающих поколений.

Исследование проблемы базируется на принципе дополнительности, сформули-
рованном Н. Бором в начале ХХ века. Данный принцип ориентирует на рассмотрение
изучаемого объекта с позиций различных областей знания.

Движение к поставленной цели потребовало рассмотреть глубинные истоки смыс-
ла в филогенезе и отношения между смыслом и значением. Осуществлённое в ука-
занных ракурсах исследование позволило выявить следующие сущностные свойства
смыслового феномена: понимаемость, переживаемость, темпоральность, целостность,
отражение отношений. Это те свойства смысла, которые наиболее очевидны и лежат
на его поверхности, а потому перечень их не следует считать закрытым.

Значение как превращённая форма смысла и инструмент его означивания

Имеется много оснований ставить знак равенства между смыслом и значением, и
не меньше оснований — различать их. В самом деле, в своей повседневной жизни мы
весьма часто пользуемся словами смысл и значение как синонимами. Нечто подобное
можно наблюдать и в научных текстах. Однако в логике и аналитической философии
изначально имело место чёткое разграничение этих понятий. Значение связывалось c
объективным содержанием понятия, вербального высказывания, а смысл интерпре-
тировался как субъективное представление об этом содержании. Наиболее явно это
различие выступало в случае логической ошибки, что служило причиной связывать
смысл с субъективно-отрицательными моментами [3]. Имело место и иное основание
различать смысл и значение. Так, Г. Фреге ввел в научный обиход понятие «понятий-
ное (отвлечённое) содержание», которое свободно от каких-либо психологических мо-
ментов и включает в себя «истинное значение» (как область проявления содержания),
и смысл (как реализацию истинного значения) [4]. Нередко исследовательская пози-
ция учёного не требует различения смысла и значения, как это имеет место, например,
в логике смысла А. Смирнова [5, с. 82]. Вместе с тем, ряд исследователей проводит
демаркационную линию между этими двумя понятиями. В философских и философ-
ско-лингвистических дискурсах двадцатого столетия это имеет место у Г. Шпета,
Р. Барта, М. Бахтина, Б. Рассела, Л. Витгенштейна и др. [6; 7; 8; 9; 10], а в психоло-
гической литературе — у Л. Выготского, А. Лурии, А.Н. Леонтьева, Д.А. Леонтьева
[11; 12; 13; 14]. В XXI веке проблема не теряет актуальности, обретая новые аспекты
осмысления. Так, Л. Рыскельдиева обращается к анализу существующих принципов
противопоставления смысла и значения, указывая на взаимодополнительность этих
понятий [15], а Д. Гаспарян показывает, что установка на отождествление смысла и
значения «является причиной многих неясностей, проблем и ошибок в анализе про-
блем ИИ» [16 с. 83].

Исследовательская позиция, основанная на различении смысла и значения, рас-
сматривает последнее (значение) в качестве инструмента выражения и трансляции
смысла. Широко и достаточно глубоко это изучено на материале текстов вербального
языка, слова которого являются универсальными знаками со своими значениями. Хотя
смысл текста и не возникает посредством сложения значений слов, что особо подчёр-
кивали Г. Шпет, М. Бахтин, Э. Бенвенист, Ж. Делёз, [6; 17; 18; 1], слово может быть
рассмотрено как инструмент для объективации смысла. Так, согласно М. Бахтину, зна-
чение слова, язык в целом можно понимать как «технический момент» для воплоще-
ния, «эстетического объекта», для познания (по сути — для объективации смысла) [17,
с. 46, 71]. Ещё ранее роль вербального языка в формировании и трансляции смыслов
особо подчёркивали М. Хайдеггер, указывающий на структуры в вербальном языке,
формирующие смыслы [19], Х.-Г. Гадамер, рассматривающий язык как средство во-
площения преданий, транслирующих смыслы [20]. Слово способно выполнять столь
важную функцию, поскольку оно обладает значением — оно несёт в себе информацию
(освоенную субъектом и социумом), позволяющую смысл отражать, воплощать, сооб-
щать и транслировать.

Если предположительно рассматривать процесс смыслогенеза в филогенетическом
срезе, можно заметить, что будучи инструментом воплощения смысла, само слово, не-
сущее в себе значение, изначально возникает из смысла, проявляющегося как особое
состояние субъекта, сфокусировавшего своё внимание на чем-то значимом (потреб-
ном). Данная точка зрения перекликается с концепциями развития речи, выдвинутыми
Л. Выготским, А. Потебней [21, с. 71-88]. Предмет смысла (не обязательно объект)
отражается на экране психики, вызывая активность сенсомоторной коры и значимые
подвижки в физиологическом состоянии, он переживается. Сенсомоторная кора — по-
нятие, раскрывающее совместное участие сенсорных и моторных структур мозга при
обработке информации. Говоря иначе, ощущения любой модальности связаны с мо-
торикой, что проявляется в активности мышц, обеспечиваемой деятельностью мото-
нейронов, их волокон. Одни из этих волокон иннервируют мышцы языка, горла, глаз,
лица, другие — «оказывают наибольшее влияние на мотонейроны скелетных мышц,
участвующих в тонких изолируемых движениях, особенно пальцев и кистей рук» [22,
с. 26]. Вот почему мы даже думаем кинетически [23].

Естественно, что эта двигательная активность при обработке важной для субъек-
та информации проявляется в вокализации и в жесте. И надо полагать, что так рож-
далось праслово. При этом в нем отражалось не только интенциональное состояние
субъекта — субъектный компонент смысла (состояние, связанное с отношением субъ-
екта к объекту и сходное по ряду параметров у людей, живших в сходных условиях,
а потому сходное и в звучании), но отражался и объектный компонент (информация,
связанная с предметом смысла). Данный вывод согласуется с теориями ряда зарубеж-
ных учёных. Так, М. Томаселло, выдвигая идею “совместной интенциональности”,
подчёркивает особое значение для возникновения человеческих языков указатель-
ного и изобразительного жестов [24, с. 11-77]. Д.Бикертон, исследуя возникновение
протоязыка у наших предков, указывает на необходимость передачи экзистенциональ-
ной информации (выходящей за пределы здесь-и-сейчас), которая сообщалась от-
дельной особью группе сородичей посредством звуков и жестов иконического плана
[25, с. 55-58 , 175-178, 240-249].

Исследование С. Воронина, охватывающее более, чем 100 языков, показало, что в
звучащих словах непосредственно отражаются звучащие свойства объекта (если тако-
вые имеются) и опосредованно — такие его стороны, как объем, масса, размер, форма
и пр. [26, с. 71-73]. Следует отметить, что именно этот механизм смыслогенеза, осно-
ванный на «физиологической изоморфности» в моделировании тех или иных свойств
предмета смысла в значении, обеспечивает феномен партиципации как приобщения
к некоему целому, как ощущения себя частью этого целого. «Присваивая» свойства
объекта, вводя их во внутренний план, субъект как бы сливается с ним, а в широком
контексте — он сливается с миром, что очень важно для сохранения и совершенство-
вания последнего. Заметим, в истории человечества имели место взгляды, согласно
которым возникновение праязыка (языка Адама) было обусловлено причастностью
человека к структуре мироздания, к природе самих вещей. Именно на поиск этого
языка был направлен проект интеллектуального («умственного») движения XV-XVII
веков [27]. Как считали люди того времени, этот язык обладал особой силой влияния
на бытие человека.

В звучащем праслове (а оно сочеталось с жестом) переживаемое интенциональное
состояние субъекта не только отражалось и фиксировалось психикой самого субъек-
та, но и транслировалось другим. Это обеспечивалось процессуальностью звучащего
слова, которая располагает к со-интонированию — к своеобразному «считыванию» те-
лесной информации, выходящей за пределы связок, к присвоению состояний тела, к
«считыванию» переживания. Не случайно Л. Бернштейн предположил, что изначаль-
ное использование звуков для коммуникации было вокальным [28]. «Считывание»
телесной информации (движения мышц) обеспечивало присвоение симптомов эмо-
циональных реакций, а следовательно вызывало эмоцию [29] и служило процессам
эмпатии. Члены социума проникались сходными эмоциональными переживаниями.

Другой путь фиксации и трансляции содержания (значения) слова обусловлен ак-
тивностью мышц пальцев рук (обеспечиваемой закономерностями функционирования
сенсомоторной коры) и связан с возможностью отражения жеста и «стоящей» за ним
информации на некой плоскости. Думается, что так возникали первые пиктограммы.
Они в большей степени, чем звучащее слово, способны отражать объект (объектный
компонент смысла) в плане его видимых свойств. Именно на их основе возникали
иероглифы и письменные слова [30].

Как видно из изложенного материала, семантика праслова обеспечивалась и за-
креплялась благодаря закономерностям функционирования человеческого мозга. Из-
начально значение (содержание) слова переживалось/ощущалось, «отливаясь» в его
звучащей и графической форме, что способствовало тождественности смысла (как
состояния ответа на нечто значимое, важное) и значения (как превращённой формы
этого состояния). На основе праслов, благодаря осмыслению роли их элементов (се-
мантики корневых согласных, приставок, суффиксов, окончаний и пр.) для передачи
информации объектного и субъектного планов возникали новые слова. Трансляция их
содержания уже базировалась прежде всего на деятельности мышления. Способность
же человеческого мозга к ассоциациям, включающим разномодальные ощущения, пер-
цепты, жесты, возгласы и праслова, обеспечивала возникновение вербального языка
[31]. Слова вербального языка запоминались и передавались другим членам социума в
совместной деятельности, в обыденной жизни на основе гласной и негласной (обеспе-
чиваемой повторяемостью сходных жизненных ситуаций) конвенциональности. Они
использовались для объективации и трансляции более сложных смыслов при опоре
на различные смысловые логики, различные механизмы структурирования, по поводу
которых на протяжении полувека ведутся научные споры [24; 25; 32; 33]. В конце кон-
цов слово вербального языка стало представать как условный знак (хотя шлейф есте-
ственной семантики можно обнаружить в самой его звучащей и графической форме).
В смысловых процессах усиливалась функция мышления и изначальный приоритет
переживания (ощущений и эмоций) ослабевал, уступая место мыслительным опера-
циям, а слова с их значениями оказались «заточенными» прежде всего на объектный
компонент смыслового феномена, на передачу информации интеллектуального плана.

Вместе с тем, закреплялись системы знаков, обслуживающие субъектный компо-
нент смыслового феномена, призванный отражать отношение субъекта к предмету
смысла, и не требующий включения слова, связанного с объектным компонентом. Эти
системы знаков, базирующиеся на состояниях тела, на моторике, на разномодальных
ощущения и перцептах, обеспечивают трансляцию самого переживаемого состояния.
Они лежат в основе художественных языков и текстов, в недрах которых возникают
различные знаки (семантико-перцептивные универсалии, художественные символы,
знаки хронотопики, метафорики и др.), знаковая природа которых, как правило, от-
крывается лишь стороннему наблюдателю.

Наряду с естественными механизмами возникновения слов (а шире — любых зна-
ков) и закрепления за ними семантики (значений) существовал и существует иной
путь их рождения и функционирования, основанный преимущественно на конвенци-
ональности. Таковы, например, языки науки, в которых каждый знак обладает дого-
ворным, чётко оговоренным значением, которое не требует какого-либо переживания
(если не считать сенсорные системы, считывающие сам знак) для понимания пере-
даваемой информации. Однако, следует отметить то, что даже в этом случае смысло-
вые процессы не освобождаются полностью от субъектного компонента, связанного с
переживанием человека, поскольку последний ощущал необходимость (потребность)
в создании конкретного знака, что всегда включает эмоцию. Здесь можно перефра-
зировать В. Маяковского: «Ведь, если знаки возникают — значит — это кому-нибудь
нужно?». Другое дело, что переживаемые семантические предпосылки любого искус-
ственного знака (а они всегда имеют место и могут быть выявлены), не являются су-
щественными для объективации сугубо объектной информации. Но переживания (как
правило индивидуального характера) могут возникнуть при декодировании данной
информации и понимании её. На связь понимания и переживания в науке неоднократ-
но указывалось в литературе [34; 35].

Таким образом, изначально значение — это естественный и закономерный результат
объективации смысла. Движение от смысла к значению часто характеризуется ослабле-
нием переживания. В вербальном языке этому способствовала письменная фиксация
значения посредством букв. Если значения (его объектные и субъектные элементы) пер-
вых праслов непосредственно отражались, моделировались в самой форме знаков (в зву-
чании и в графике пиктограмм), что обеспечивало некое тождество смысла и значения,
то буквенная фиксация способствовала их размежеванию. Буква, обладая договорённо-
стью, отсылает не столько к содержанию слова, сколько к его звучанию и этимологии.
Знак значения (слова), воплощённый с помощью букв, уже не моделирует изоморфно
содержание значения, хотя связи с объектным и субъектным компонентами смысла ещё
могут проявиться. Переживание содержания значения становится излишним для его по-
нимания, которое зиждется на знании, на договорённости, на деятельности мышления.
К абсолютному разрыву смысла и значения привела цифра: оцифрованное значение в
своей форме, лишённой вообще какого-либо изоморфного моделирования, совершенно
свободно от переживания как объектного, так и субъектного компонентов смыслового
феномена. Именно с этими знаками работает искусственный интеллект. Но эти зна-
ки уже не отражают смыслы в их изначальной естественной природе. Они отражают
значения, с которыми искусственный разум справляется весьма успешно. Однако при
этом теряется та связь с закономерностями обработки информации мозгом и психикой,
которая принципиально не устранима из смысловых процессов человека как живого,
чувствующего и сопереживающего существа.

Значение, «отлитое» в ту или иную форму (в тот или иной знак) может по-разному
отражать объектный и субъектный элементы смысла. В своём крайнем проявлении
это многие знаки формальных, точных наук и знаки искусства. Значения науки сво-
бодны от субъектного компонента смысла. При означивании научного смысла учёный
исключает отражение в знаке своего отношения к объекту; он стремиться отразить
лишь «устройство» последнего и использует условные знаки. Смыслы науки могут
быть названы смыслами-логосами. В искусстве же творец-художник воплощает в ху-
дожественном произведении, прежде всего, отношение к предмету смысла, которое
транслируется как переживаемое состояние. На заключительных этапах смыслогенеза
это (или сходное) состояние присваивается и переживается реципиентом. Смысл в
искусстве может быть назван смыслом-эмпатией. Если в смыслах науки на первый
план выступает объектный компонент смыслового феномена, то в смыслах искусства
— его субъектный компонент. Если о смыслах науки сообщается, и тут важны гласная
конвенциональность и деятельность мышления, то смыслы искусства транслируются
благодаря включённости тела и всех уровней психики, и тут важен опыт жизненных
и художественных эмоциональных переживаний. Надо полагать, что нередко наличие
или отсутствие в смысловом феномене объективации и трансляции состояния пере-
живания как раз и является критерием для различения смысла и значения.

Сущностные свойства смысла

Изложенный выше материал позволяет указать на такие его сущностные свойства,
как понимание и переживание. Если говорить о понимании, то следует отметить не-
однозначность и многоаспектность в его толковании, которое дают философы и гер-
меневты (Локк, Спиноза, Лейбниц, Вольф, Кант, Гумбольдт, Шлейермахер, Гегель,
Дильтей, Гуссерль, Хайдеггер, Гадамер, Шпет, Витгенштейн и др.), что отражено и
обобщено в ряде работ [6; 19; 20; 35; 36; 37; 38]. Однако все учёные однозначно свя-
зывают понимание со смыслом и значениями.

Нелишне отметить, что понимание, согласно психологии, — это «психологическая
специфичность мысли» [39, с. 227]. Его признаками являются: 1) «“усмотрение” от-
ношений между элементами ситуации» (объектами-операндами, выступающими эле-
ментами некой целостной структуры); 2) наличие «органической связи» понимания «с
целостными пространственно-структурными компонентами мысли» (отражающими
объекты-операнды), и с символически-операционными её компонентами; 3) операции
с операндами [39, с. 227-236]. Второй признак понимания однозначно свидетельству-
ет о его связи с сенсорикой, следствием чего, по-видимому, следует считать ощуща-
емость (переживаемость) смысла, которая может быть различной по интенсивности.
Он также отсылает к значениям/знакам (которые в концепциях философов представ-
лены и словами вербального языка, и понятиями, и идеями, и поведенческими актами,
и даже результатами деятельности сенсорного уровня психики, на котором выстраи-
вается перцепт).

Ценный вклад в понимание понимания внесли нейронауки, разработавшие мето-
ды, позволяющие выявить электрический отклик мозга на различные когнитивные и
моторные стимулы (события) — слова и фразы вербального языка, изображения, му-
зыкально-звуковые структуры и пр. Большое количество экспериментов проведено на
основе восприятия вербальной речи и представляет собой изучение реакций мозга на
её семантическую и синтаксическую стороны. Эти эксперименты показали, что мозг
особым образом реагирует на релевантные (отвечающие реальности, выстроенные со-
гласно грамматичским норнам) и нерелевантные (бессмысленные, с нарушением син-
такциса или грамматики) слова и фразы [40; 41]. Феномен понимания получает таким
образом объективное отражение. Следует отметить, что в подавляющем большинстве
подобных экспериментов понимание не только связывают со смыслом, но и ставят
знак равенства между смыслом и семантикой (или синтаксисом, закономерностями
структурирования). Вместе с тем, нельзя не упоминуть об экспериментах К. Прибра-
ма, обнаружившего при «замерах» деятельности головного мозга, избыточность ин-
формации в мозговых каналах (наличие «шума» и дополнительной «сверхреферент-
ной» информации), что учёный и связывал со смыслом [42].

Если говорить о другом сущностном признаке смысла — его переживаемости, то
следует отметить, что обычно переживание понимается как активность эмоциональной
сферы. Однако переживание не сводиться лишь к эмоции. Согласно психологии, пережи-
вание — это «непосредственное отражение самим субъектом своих собственных состо-
яний…» [39, с. 381]. Эти состояния нередко ощущаемые и осознаваемые, обусловлены
процессами, происходящими в субъекте как живом существе, а потому они абсолютно
не доступны искусственному интеллекту. Как было показано при анализе естественного
генезиса вербального значения (звучащего и письменного слова), переживание лежит в
его истоках, детерминируя форму знака. Оно (как переживаемая необходимость) имеет
место и в смысловых процессах, связанных с целенаправленным созданием искусствен-
ных языков. «Выпадая» из картины означивания смысловой информации, связанной
только с объектным компонентом смысла (а это имеет место в науке), переживание мо-
жет вновь возникнуть при декодировании информации сугубо интеллектуального плана
(о чём шла речь выше). Это позволяет знанию как смыслу-значению вновь обрести тот
«интенционально-эмпатический» компонент, который свойственен человеку как живо-
му существу. Не случайно в теориях смысла ряда учёных (Гуссерля, Дильтея, Бахтина,
Шпета и др.) переживание находится в фокусе исследовательского внимания.

В смысловых процессах переживание обусловлено особой ролью тела, значе-
ние которого трудно переоценить не только для переживания смысла, но и для его
понимания. Согласно концепции воплощённого познания (а она в разных аспектах
разрабатывалась М. Джонсоном, Д. Лакоффом, Э. Кларком и др. существует тесное
взаимодействие между разумом, телом и миром [43; 44]. То, как человек ощущает
мир, осмысляет его и принимает решения, во многом зависит от особенностей его
тела, обеспечивающего переживаемость смысла. Интенциональное состояние, прояв-
ляющееся как подвижки во внутренних системах и органах человека, в его моторном
аппарате, самым непосредственным образом связано и с эмоцией, возникающей при
участии различных механизмов [29]. Эмоция же, по мнению А.Н. Леонтьева, является
сигналом личностного смысла [45, с. 157].

Темпоральность — ещё одно сущностное свойство смысла, рассматриваемое в тео-
риях ряда философов (Гуссерля [46], Эко [47], Смирнова [48] и др.). Понимаемая как
временная структура смыслового феномена, она позволяет осознать его движение от
переживания состояния взаимодействия субъекта с предметом смысла до объектива-
ции этого состояния в значении, от «пересечения» значений к означиваемой смысло-
вой информации более сложного уровня (к развёрнутому тексту), а далее — от текста
к пониманию и переживанию со стороны другого субъекта. Темпоральность смысла
проявляется не только в коммуникационном цикле — его трансляции от адресанта к
адресату, но и в методе «герменевтического круга», разработанном Шлейермахером.
Её можно увидеть и в изменениях содержания, стоящего за тем или иным словом/
понятием, происходящих во времени.

Нелишне заметить, что темпоральность свойственна пониманию как психическо-
му явлению, представляющему интерес для психологии, где оно рассматривается не
только в качестве результата, но и в качестве процесса, приводящего к этому резуль-
тату (к пониманию смысла).

Темпоральность смысла связана с его целостностью: любой этап в процессуальной
картине смысла, для того, чтобы смысл сложился, предполает объединение с предыду-
щим или последующим этапами (переживание и понимание смысла требует его объ-
ективации и кодирования; объективированный смысл предполагает декодирование).
Смысловое «движение по герменевтическому кругу» также призвано обеспечивать
целостность смысла, объектное содержание которого и его субъектное переживание
всякий раз зависят от включаемых в него элементов. Целостность находится в центре
теорий смысла Э. Гуссерля, указывающего на целостное конституирование мира и
времени, которое осуществляется в соединении смыслов в новые смысловые синтезы
[49], А. Смирнова, рассматривающего воплощение смысла посредством вербального
языка, с имманентными для него субъект-предикатными отношениями, проявляющи-
мися в субъект-предикатном комплексе целостном по своей природе [5, с. 41].

Целостность — имманентное свойство понимания как психического процесса, что
отражается в его дефиниции, изложенной выше. Так, при совершении мыслительных
операций, как указывает Л. Веккер, понимание предполагает удержание в сознании
осмысливаемого объекта как некой целостной структуры (структуры операндов). В
процессе же мышления, приводящего к пониманию, удерживаемые сознанием опе-
ранды должны быть связаны с символико-операторными знаками [39, с. 227-236]. В
противном случае смысл не состоится. От полноты охвата элементов предмета смысла
зависит глубина его понимания в науке или особенности его переживания в искусстве.

Отражение отношений — это ещё одно сущностное свойство смысла, предполага-
ющееся самим пониманием как психическим процессом (поскольку понимание как
раз и заключается в выявлении отношений между операндами), и проявляющееся
по-разному в разных видах деятельности. Различного рода отношения изучаются ло-
гикой. Не случайно логика смысла является квинтэссенцией смысловых теорий ряда
философов (Делёза, Смирнова). В науке на этапе объективации смысла отражаются
отношения между элементами исследуемого объекта, т.е. отражается только объект-
ный компонент. В искусстве же объективируются не только такие отношения, но и
отношение субъекта к объекту — субъектный элемент смысла. Отражение субъектно-
го элемента проявляется в моделировании эмоций, которые транслируются художе-
ственным произведением (хотя о них можно и сообщить, что не является, однако,
существенным для их трансляции). Отражённое и транслируемое состояние эмоци-
онального переживания свидетельствует об отношении субъекта к предмету смысла.
Косвенно и предмет смысла, и отношение к нему могут эксплицировать отношение
субъекта к самому себе, к Другому, к окружающему миру. И эта ипостась смысла
представляется важной в широком контексте существования человека и человечества.

Выводы

Смысл рождается в переживании интенционального акта и обусловлен закономер-
ностями функционирования сенсомоторной коры, которые обеспечивают реализацию
объектного и субъектного компонентов смыслового феномена. Объектный компонент
обусловлен деятельностью сенсорного и мыслительного уровней психики; субъект-
ный — обеспечивается прежде всего подвижками в теле и активностью эмоциональ-
ной сферы. Переживаемый смысл объективируется в значении, обретая новую форму
своего существования в знаках (жесте, позе, мимике, возгласе, интонировании и пр.),
одним из которых в рамках филогенеза явилось праслово, отражающее и объектный,
и субъектный компоненты (что делает его универсальным знаком). Фиксируемые пси-
хикой субъектов праслова и другие знаки закрепляются в общественном сознании,
обретают конвенциональность (которая уменьшает долю сенсорики в смысловых про-
цессах, а также обеспечивает рождение искусственных знаков) и участвуют в консти-
туировании и объективации более сложных смыслов. Именно этот, во многом «за-
гадочный», этап смыслогенеза характеризуется проявлением различных смысловых
логик и обусловливает генезис различных знаковых систем и вербальных языков с их
нормами и особенностями структурирования значений.

Если в глубинных истоках генезиса смысла объектный и субъектный элементы
транслировались (благодаря изоморфному психическому моделированию отдельных
свойств объекта и выражению переживаемого отношения субъекта, и в этом состояла
естественная семантизация), то с утверждением гласной конвенциональности оказа-
лось возможным о них лишь сообщать. В различных ипостасях смысла, на разных
этапах становления смыслового феномена, зависящего от особенностей деятельности,
её целей и задач, соотношение субъектного и объектного компонентов, а также пере-
живания и понимания различно. Например, в науке на этапе означивания смысла на
первый план выступает информация об объекте, передаваемая посредством условных
знаков, обусловливающих понимание объектного компонента, а в искусстве принци-
пиально важным является трансляция субъектного компонента.

Понимание и переживание, обеспечивающие (благодаря объективации) постиже-
ние другими людьми субъектного и объектного компонентов смыслового феномена,
являются сущностными его свойствами. Их соотношение всякий раз варьируется и
сказывается на характере других сущностных свойств. Так, на различных этапах ге-
неза смысла как темпорального явления это соотношение может выступать в своих
крайних проявлениях: означивание смысла возможно всецело на основе понимания
(с помощью условных знаков) или переживания (посредством мимики, пантомими-
ки и интонирования). Это соотношение влияет на характер целостности смыслового
феномена: она может быть «завязана» преимущественно на элементах объекта, кото-
рые должны быть охвачены мышлением человека в их связях и отношениях во всей
их полноте; однако нередко постижение смыслового феномена предполагает особую
активность эмоциональной и/или сенсорной сфер, необходимо участвующих в его
целостной картине. Такое свойство смысла, как отражение отношений также испы-
тывает влияние особенностей соотношения понимания и переживания. Так, в науке
принципиально важным является понимание отношений между элементами предмета
смысла, в искусстве — важна трансляция состояния переживаемого отношения субъ-
екта к этому предмету.

Приоритет гласной конвенциональности и широкое использование в связи с этим
условных знаков способствуют тому, что в смысловых процессах уменьшается доля
естественной семантизации. А потому человек теряет способности партиципации
(приобщения, сопричастности к миру и ощущения себя частью этого мира) и эмпатии
(сопереживания Другому), что весьма пагубно для судеб человечества. Усиление эф-
фектов трансляции смысла требует особого подхода к образованию, в лоне которого
важна опора на методы и технологии, актуализирующие сенсорную и эмоциональную
сферы в познавательных актах. Не менее важным является и обращение к высокому
искусству, обеспечивающему естественную семантизацию.

References

1. Делез Ж. Логика смысла / пер. с фр. Я.И. Свирского. М., 1998. 480 с.

Delez Zh. Logika smysla / per. s fr. Ya.I. Svirskogo. M., 1998. 480 s.

1. Ogden C.K. & Richards I.A. The Meaning of Meaning. A study of the influence of language upon thought and of the science of symbolism. Harcourt, Brace & World, Inc. New York, 1923. 363 p.

Ogden C.K. & Richards I.A. The Meaning of Meaning. A study of the influence of language upon thought and of the science of symbolism. Harcourt, Brace & World, Inc. New York, 1923. 363 p.

1. Барежев К. В. Смысл как критическое истолкование понятия сущности: автореф. дисс. … канд. философских наук : 09.00.01. Санкт-Петербург, 2000. 21 c.

Barezhev K. V. Smysl kak kriticheskoe istolkovanie ponyatiya sushchnosti : avtoref. diss. … kand. filosofskih nauk : 09.00.01. Sankt-Peterburg, 2000. 21 s.

1. Фреге Г. Логика и логическая семантика: сборник трудов. М.: Аспект Пресс, 2000. 512 с.

Frege G. Logika i logicheskaya semantika: sbornik trudov. M.: Aspekt Press, 2000. 512 s.

1. Смирнов А.В. Сознание. Логика. Язык. Культура. Смысл. М.: Языки славянской культуры, 2015. 712 с.

Smirnov A.V Soznanie. Logika. Yazyk. Kul’tura. Smysl. M.: Yazyki slavyanskoj kul’tury, 2015. 712 s.

1. Шпет Г. Г. Явление и смысл: феноменология как основная наука и её проблемы (1914). Томск: Водолей, 1996. 192 с.

Shpet G. G. Yavlenie i smysl: fenomenologiya kak osnovnaya nauka i eyo problem (1914). Tomsk: Vodolej, 1996. 192 s.

1. Барт Р. Основы семиологии // Структурализм: “за” и “против”. М. : Прогресс, 1975. С. 138-139.

Bart R. Osnovy semiologii // Strukturalizm: “za” i “protiv”. M. : Progress, 1975. S. 138-139.

1. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 423 с.

Bahtin M. M. Estetika slovesnogo tvorchestva. M.: Iskusstvo, 1979. 423 s.

1. Рассел Б. Исследование значения и истины. М.: Идея-Пресс, 1999. 399 с.

Rassel B. Issledovanie znacheniya i istiny. M.: Ideya-Press, 1999. 399 s.

1. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М.: Издательство иностранной литературы. 1958. 132 c.

Vitgenshtejn L. Logiko-filosofskij traktat. M.: Izdatel’stvo inostrannoj literatury. 1958. 132 c.

1. Выготский Л.С. Мышление и речь. М.; Л.: Соцэкгиз, 1934. 323 с.

Vygotskij L.S. Myshlenie i rech’. M.; L.: Socekgiz, 1934. 323 s.

1. Лурия А. Р. Об историческом развитии познавательных процессов. М.: Наука, 1974. 172 с.

Luriya A. R. Ob istoricheskom razvitii poznavatel’nyh processov. M.: Nauka, 1974. 172 s.

1. Леонтьев А. Н. Философия психологии. Из научного наследия / под ред. А. А. Леонтьева, Д.А.Леонтьева. М. : Изд-во МГУ, 1994. 228 с.

Leont’ev A. N. Filosofiya psihologii. Iz nauchnogo naslediya / pod red. A. A.
Leont’eva, D.A.Leont’eva. M. : Izd-vo MGU, 1994. 228 s.

1. Леонтьев Д. А. Психология смысла : природа, строение и динамика смысловой реальности. М. : Смысл, 1999. 487 c.

Leont’ev D. A. Psihologiya smysla : priroda, stroenie i dinamika smyslovoi real’nosti. M. : Smysl, 1999. 487 s.

1. Рыскельдиева Л.Т. О грамматике и метафизике смысла // Вопросы философии. 2018. № 7. С. 70-80.

Ryskel’dieva L.T. O grammatike i metafizike smysla // Voprosy filosofii. 2018. №7. S. 70-80.

16. Гаспарян Д.Э. Таинство естественной семантики: трансцендентальное измерение смысла и проблема искусственного интеллекта // Вопросы философии.
2017. № 4. С.81-94.

Gasparyan D.E. Tainstvo estestvennoj semantiki: transcendental’noe izmerenie smysla i problema iskusstvennogo intellekta // Voprosy filosofii. 2017. № 4. S.81-94.

17.Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики : Исследования разных лет. М.: Художественная литература, 1975. 504 с.

Bahtin M. Voprosy literatury i estetiki : Issledovaniya raznyh let. M.: Hudozhestvennaya literatura, 1975. 504 s.

1. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: УРСС, 2002. 448 с.

Benvenist E. Obshchaya lingvistika. M.: URSS, 2002. 448 s.

1. Хайдеггер М. Присутствие и речь. Язык // Бытие и время [Электронный ресурс]. URL: https://heidegger.ru/wpcontent/uploads/2019/09/heidegger_bytie_i_vremya_ screen.pdf от 12.04.2024.

Hajdegger M. Prisutstvie i rech’. Yazyk // Bytie i vremya [Elektronnyj resurs].

URL: https://heidegger.ru/wp-content/uploads/2019/09/heidegger_bytie_i_vremya_

screen.pdf ot 12.04.2024.

1. Гадамер Х.-Г Истина и метод: Основы философской герменевтики. М.: Прогресс, 1988. 704 с.

Gadamer H.-G. Istina i metod: Osnovy filosofskoj germenevtiki. M.: Progress, 1988. 704 s.

1. Завершнева Е.Ю. «Сознание без слова»: Л.С. Выготский о доречевом горизонте
   человека // Электронная библиотека. С. 71 — 88. URL: https://psychlib.ru/mgppu/
   periodica/VP052016/ZSb-17.htm#$p71

Zavershneva E.Yu. «Soznanie bez slova»: L.S. Vygotskij o dorechevom gorizontecheloveka // Elektronnaya biblioteka. S. 71 — 88. URL: https://psychlib.ru/mgppu/periodica/VP052016/ZSb-17.htm#$p71

1. Рощина Л.В. Влияние чрескожной электрической стимуляции спинного мозга на функциональное состояние моторной системы человека. Дисс. … канд. био-
   лог. наук. 03.03.01 — Физиология. Великие Луки, 2021. 142 с.

Roshchina L.V. Vliyanie chreskozhnoj elektricheskoj stimulyacii spinnogo mozgana funkcional’noe sostoyanie motornoj sistemy cheloveka. Diss. … kand. biolog.nauk. 03.03.01 — Fiziologiya. Velikie Luki, 2021. 142 s.

1. Seitz J. The Bodily Basis of Thought. New Ideas in Psychology 18 (2000). Pp. 23-40.

Seitz J. The Bodily Basis of Thought. New Ideas in Psychology 18 (2000). Pp. 23-40.

1. Томаселло М. Истоки человеческого общения / Пер. с англ. М.В. Фаликман, Е.В. Печенковой, М.В. Синицыной, А.А. Кибрик, А. И. Карпухиной. М.: Языки славянских культур, 2011. 328с.

Tomasello M. Istoki chelovecheskogo obshcheniya / Per. s angl. M.V Falikman, E.V. Pechenkovoj, M.V. Sinicynoj, A.A. Kibrik, A. I. Karpuhinoj. M.: Yazyki slavyanskih kul’tur, 2011. 328 s.

1. Бикертон Д. Язык Адама: Как люди создали язык, как язык создал людей / Пер. с англ. О. Кураковой, А. Карпухиной, Е. Прозоровой. М.: Языки славянских культур, 2012. 336 с.

Bikerton D. Yazyk Adama: Kak lyudi sozdali yazyk, kak yazyk sozdal lyudej / Per.s angl. O. Kurakovoj, A. Karpuhinoj, E. Prozorovoj. M.: Yazyki slavyanskih kul’tur, 2012. 336 s.

1. Воронин С.В. Основы фоносемантики / предисл. О.И. Бродович. Изд. 2-е, стереотипное. М.: ЛЕНАНД, 2006. 248 с.

Voronin S.V. Osnovy fonosemantiki / predisl. O.I. Brodovich. Izd. 2-e, stereotipnoe. M.: LENAND, 2006. 248 s.

1. Карабыков А.В. Греза Ренессанса: Язык Адама в европейской культуре XV-XVII веков. СПб.: Издательство РХГА, 2022. 215 с.

Karabykov A.V Greza Renessansa: Yazyk Adama v evropejskoj kul’ture XV-XVII vekov. SPb.: Izdatel’stvo RHGA, 2022. 215 s.

28.    Bernstein L. The Unanswered Question: Six Talks at
Harvard. Harvard University Press, Cambridge, Ma.1976.

Bernstein L. The Unanswered Question: Six Talks at Harvard. Harvard University Press, Cambridge, Ma. 1976.

1. Гарипова Н.М. Психологические истоки эмоциогенности музыки // Вопросы психологии. 2011. № 4. С.78-86.

29. Garipova N.M. Psihologicheskie istoki emociogennosti muzyki // Voprosy psihologii. 2011. № 4. S.78-86.

30. Недель А.Ю. Как язык научился думать? Первоэлементы в языке и мышлении древних цивилизаций (на материале китайского, египетского и армянского языков) // Вопросы философии. 2016. № 8. С. 176-188.

Nedel’ A.Yu. Kak yazyk nauchilsya dumat’? Pervoelementy v yazyke i myshlenii drevnih civilizacij (na materiale kitajskogo, egipetskogo i armyanskogo yazykov) //Voprosy filosofii. 2016. № 8. S. 176-188.

31. Benedetti G. Peyohe and Biologie. Stuttgart, 1975. 222 s.

Benedetti G. Peyohe and Biologie. Stuttgart, 1975. 222 s.

32. Chomsky N. Syntactic Structures. Mouton &Co. 1957. 117 pp.

Chomsky N. Syntactic Structures. Mouton &Co. 1957. 117 pp.

33. Пинкер С. Языковой инстинкт: Как разум создаёт язык / Пер. с англ. Н. Пучковой. М.: Альпина нон-фикшн, 2024. 562 с.

Pinker S. Yazykovoj instinkt: Kak razum sozdayot yazyk / Per. s angl. N. Puchkovoj. M.: Al’pina non-fikshn, 2024. 562 s.

34. Гарипова Н.М. О смыслах смысла и его ипостасях // Социология. 2020. № 1. С.210-221.

Garipova N.M. O smyslah smysla i ego ipostasyah // Sociologiya. 2020. № 1. S.210-221.

35. Косилова Е.В. Понимание как переживание // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. 2021. №2. С. 50-63.

Kosilova E.V. Ponimanie kak perezhivanie // Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriya 7. Filosofiya. 2021. №2. S. 50-63.

36. Огурцов А. П., Абушенко В. Л., Бернштейн В. О., Голдберг Ф. Н. Понимание/ Гуманитарный портал : Концепты // Центр гуманитарных технологий, 2002-2023 [Электронный ресурс] (последняя редакция: 08.12.2023). URL: https://
gtmarket.ru/concepts/7378

Ogurcov A. P., Abushenko V. L., Bernshtejn V. O., Goldberg F. N. Ponimanie /Gumanitarnyj portal : Koncepty // Centr gumanitarnyh tekhnologij, 2002-2023

[Elektronnyj resurs] (poslednyaya redakciya: 08.12.2023). URL: https://gtmarket.

ru/concepts/7378

37. Шлейермахер Ф. Д. Герменевтика / пер. с нем. А.Л. Вольского. СПб.: Европейский Дом, 2004. 242 с.

Shlejermaher F. D. Germenevtika / per. s nem. A.L. Vol’skogo. SPb.: Evropejskij

Dom, 2004. 242 s.

38. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. 1913. “Электронная библиотека по философии — http://filosof.historic.ru». 395 с.

Gusserl’ E. Idei k chistoj fenomenologii i fenomenologicheskoj filosofii. 1913.

“Elektronnaya biblioteka po filosofii — http://filosof.historic.ru\». 395 s.

39. Веккер Л.М. Психика и реальность: единая теория психических процессов. М.: Смысл, 1998. 685 с.

Vekker L.M. Psihika i real’nost’: edinaya teoriya psihicheskih processov. M.: Smysl, 1998. 685 s.

40. Kutas, M. & Federmeier, K. Electrophysiology reveals semantic memory use in
language comprehension. Trends Cogn. Sci. 2000. № 4. Pp. 463-470.

Kutas, M. & Federmeier, K. Electrophysiology reveals semantic memory use in

language comprehension. Trends Cogn. Sci. 2000. № 4. Pp. 463-470.

41. Марьина И.В., Стрелец В.Б. Влияние смыслового содержания вербальных стимулов и их значимости на вызванные потенциалы мозга. Физиология высшей нервной (психической) деятельности человека. 2010. Т 60. № 1. С. 22-31.

Mar’ina I.V., Strelec V.B. Vliyanie smyslovogo soderzhaniya verbal’nyh stimulov

i ih znachimosti na vyzvannye potencialy mozga. Fiziologiya vysshei nervnoi

(psihicheskoi) deyatel’nosti cheloveka. 2010. T 60. № 1. S. 22-31.

42. Pribram K. H. Brain Mechanism in Music: Prolegomena for a Theory of the Meaning of Meaning. In Music, Mind, and brain. M. Clynes (Ed). New-York: Plenum. 1982. Pp. 21-36.

Pribram K. H. Brain Mechanism in Music: Prolegomena for a Theory of the Meaning of Meaning. In Music, Mind, and brain. M. Clynes (Ed). New-York: Plenum. 1982. Pp. 21-36.

43. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем / перевод с английского А.Н.Баранова и А.Б.Морозовой. Под редакцией и с предисловием А.Н.Баранова. М.: Едиториал УРСС, 2004. 256 с.

Lakoff Dzh., Dzhonson M. Metafory, kotorymi my zhivem / perevod s anglijskogo

A.N.Baranova i A.B.Morozovoj. Pod redakciej i s predisloviem A.N.Baranova. M.:

Editorial URSS, 2004. 256 s.

44. Clark A. An Embodied Cognitive Science? // Trends in Cognitive Sciences. 1999. Vol. 3. No 9. Pp. 345 — 351.

Clark A. An Embodied Cognitive Science? // Trends in Cognitive Sciences. 1999.
Vol. 3. No 9. Pp. 345 — 351.

45. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. 2-е изд. М.: Позитиздат, 1977. 304 с.

Leont’ev A.N. Deyatel’nost’. Soznanie. Lichnost’. 2-e izd. M.: Pozitizdat, 1977. 304 s.

46. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени // Собрание сочинений. Т 1. М.: Риг «Логос» Издательство Гносис, 1994. 102 с.

Gusserl’ E. Fenomenologiya vnutrennego soznaniya vremeni // Sobranie sochinenij.

T 1. M.: Rig «Logos» Izdatel’stvo Gnosis, 1994. 102 s.

47. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию / пер. А.Г. Погоняйло, В.Г. Резник. СПб.: Петрополис, 1998. 432 с.

Eko U. Otsutstvuyushchaya struktura. Vvedenie v semiologiyu / per. A.G. Pogonyajlo, V.G. Reznik. SPb.: Petropolis, 1998. 432 s.

48. Смирнов А.В. Логика смысла. Теория и ее приложение к анализу классической арабской философии и культуры. М.: Языки славянской культуры, 2001. 504 c.

Smirnov A.V Logika smysla. Teoriya i ee prilozhenie k analizu klassicheskoj arabskoj filosofii i kul’tury. M.: Yazyki slavyanskoj kul’tury, 2001. 504 s.

49. Гуссерль Э. Картезианские размышления // Кризис европейских наук и тран- сцендентальная феноменология. Минск: Харвест; Москва: Аст, 2000. 452 с. URL: https://refdb.ru/look/1312695-pall.html от 01.03.2024.

Gusserl’ E. Kartezianskie razmyshleniya // Krizis evropeiskih nauk i transcendental’naya fenomenologiya. Minsk: Harvest; Moskva: Ast, 2000. 452 s. URL: https://refdb.ru/look/1312695-pall.html ot 01.03.2024.